Сборник - «Лимонка» в войну

Интересную историю имеет улица, называемая Оборонной. Во время Великой Отечественной, в 43-м году, когда мощные советские танки, пыхтя жаром, уничтожали нацистов, не менее мощный советский народ выстроился вдоль центральной улицы, пилящей город пополам, образовав цепочку от позиций до завода. Так передавали снаряды по цепочке на фронт…

Город стал приводить себя в порядок: постепенно появилось электричество, сотовая связь и прочие атрибуты цивилизации, заложниками которых мы невольно оказались. Город стремится процветать и, как социальный механизм, защищается плотной атмосферой серого неба, ретушируя перманентную пальбу своих окраин. Осенний морок. Дымка. Некогда зелёный, город деформировался – пробоины, пожелтевшие под напором осени…

Поэт, ноябрь 2014

Сбор гуманитарной помощи очень обогащает опыт, начинаешь глубже понимать людей.

Более глубокий и интенсивный опыт – это фронт, это военные медицинские учреждения, но об этом должны писать совсем другие люди. На своём скромном месте я вижу достаточно много пакостных проявлений человеческой натуры, но на общее впечатление погружённого в процесс активиста они влияют мало. Главную роль всё же играют положительные, простые и естественные чувства.

Однажды в летний день мы стояли в пикете, собирая помощь для ополчения и агитируя проходящих мимо людей. К нам подошла женщина, обычная такая женщина, особенно ничем не примечательная. Она торопливо оглядела стенд, задала несколько вопросов и, удостоверившись в нас, сказала что-то вроде того: «Как же я рада, что вас встретила. Давно пыталась найти кого-то подобного, наткнулась совершенно случайно». Потом она уточнила, до какого времени продлится пикет и есть ли у нас машина. Получив ответ, женщина дала свой телефон и попросила подъехать к городской больнице.

В назначенное время мы с товарищем, следуя её указаниям, припарковались у заднего входа в одно из отделений больницы, в стороне от камер наблюдения. Подогнав машину ещё чуть-чуть поближе, мы стали ждать.

Она вышла из дверей вместе с мальчиком-санитаром, оба под завязку нагруженные упаковками с медикаментами. Озираясь по сторонам, они подошли к машине и, убедившись, что на стоянке нет случайных прохожих, начали быстро укладывать к нам в багажник пакеты и свёртки. Затем мальчик сбегал ещё раз в здание больницы и вернулся с новыми пакетами.

«Только не говорите никому, откуда это взяли, у меня будут неприятности, если узнают», – сказала она. Мы ещё немного поговорили о Донбассе. В основном говорила она, высказывая нам свои переживания со свойственным для наших женщин искренним чувством. После этого мы торопливо уехали.

В машине лежали вещи с пикета, стенд, медикаментами был забит багажник, и часть из них, наиболее хрупкие, мне пришлось везти у себя на коленях, потому что другого свободного места уже не было.

Приехав в штаб, мы аккуратно выложили на стол добытое в нашем маленьком приключении. Шприцы, антибиотики, капельницы, растворы, всякие неизвестные, но явно полезные таблетки и инъекции. Часть из этого вряд ли встретится в свободной продаже. Мы понятия не имели, сколько всё это стоит. Нам хотелось верить, что Российское государство, само того не ведая, достаточно основательно помогло больницам Луганска.

Вот так наблюдаешь в глубоком тылу небольшие в масштабах войны личные подвиги. Контакты этой женщины мы потом потеряли в намертво зависшем телефоне, и больше её уже не видели. Переданные медикаменты мы переложили в коробки, а упаковки с упоминанием названия городской больницы отнесли в ближайший мусорный бак. Через несколько суток медикаменты уехали в Луганск в составе общего от нескольких регионов груза гуманитарной помощи.

Генри О., сентябрь 2015

Чтобы встретить добровольца Олега на городском автовокзале Донецка, нам пришлось пройти пешком через всю центральную часть города. В два часа ночи это сделать достаточно проблематично из-за комендантского часа. Опасаясь патруля, мы прошли без приключений практически весь путь и у самого входа на вокзал напоролись на милицейскую машину и мужиков с автоматами.

Здесь есть важный момент – если патруль вас заметил, то лучше и не пытаться его обойти. Вместо этого мы подошли и внаглую поинтересовались дорогой на автовокзал. Этот нехитрый психологический трюк сработал, и нас пропустили, пожелав удачи. Свою роль в удостоверении нашей благонадёжности сыграли красные паспорта. Эти отличные книжечки не раз выручали нас в Донецке.

Олег ждал нас на вокзале в адидасовском спортивном костюме и такой же «спортивной» шапочке. Типичный «пацанчик с раёна», но в хорошей физической форме, кандидат в мастера спорта по самбо, как потом выяснилось. Наскоро поздоровавшись и извинившись, мы двинулись на нашу съёмную квартиру. Нас было трое – будущий ополченец Олег, я и Андрей.

Немного отойдя от автовокзала, Олег начал заметно нервничать, а потом совсем остановился: «Не, ребята, здесь что-то не то. Вы не те, за кого себя выдаёте. Органы… мы-мы-мы-ме, органы… я знаю, я читал про это». Немного послушав его, мы с удивлением поняли следующее. Будущему ополченцу Олегу по ряду косвенных признаков показалось, что мы собираемся отвести его на конспиративную квартиру, чтобы разобрать на запчасти и во славу единой Украины отправить их за большие деньги через линию фронта. Органы – очень ценный товар.

А Олег всё крутился на месте, готовый в любую минуту драпануть от нас в ближайший двор, и выдавал новые тезисы телевизионной пропаганды, пропущенные через его несложно устроенный мозг: «Руки врачей, у вас руки врачей, вы не похожи на военных». «Идиот, мы волонтёры. Он – зубной техник, а я – программист». Доказать что-то Олегу было уже невозможно, и мы просто двинулись вперёд, надеясь, что парень испугается остаться один посреди ночи в незнакомом городе.

Он действительно пошёл за нами на дистанции в несколько метров, готовый предпринять самые решительные действия в случае провокации с нашей стороны. Наша компания выглядела очень глупо. Всю дорогу я себе представлял, как нас тормозит патруль и Олег начинает истерично жаловаться, что мы собираемся разобрать его на органы. Нас кладут на землю, в лучшем случае просто забивая прикладами до полусмерти, да и его тоже крутят на всякий случай. Где-то через месяц в ситуации разберутся, подтвердят наши личности и выпустят на свободу.

К счастью, кроме нетрезвого ополченца нам никто не встретился по дороге. В паре мест мы проходили через сомнительного вида дворы, куда Олег очень неохотно следовал за нами, но всё же он пересилил себя и не очень смело дошёл до входа в квартиру.

Уже снимая в прихожей ботинки, мы услышали топот шагов по лестнице – это Олег рванул на свободу. Спугнули. Спускаюсь во двор. «У вас там лекарствами пахнет». «Конечно, пахнет, мы их привезли для наших ребят-ополченцев». Он настолько нас достал, что единственным желанием было поскорее сбагрить его в военкомат, куда угодно, лишь бы подальше. Военкомат открывался только через 7 часов, а на улице он бы наверняка нарвался на новые приключения. Объясняю это Олегу. «Ничего, я постою здесь». Спускаемся по одному уговаривать его. Олег уже принимает боевую позу. Получить с ноги по голове от этого натренированного кадавра очень не хочется, поэтому приходится действовать осторожно.

Кое-как уговариваем его вернуться в квартиру. Ещё два часа он стоит у двери, подозрительно оглядывая нас. «А это что?» – тычет он пальцем в сторону туалета, совмещённого с душевой. Дверь с непрозрачным стеклом вызывает нездоровые ассоциации. «Это операционная», – не выдерживает один из моих товарищей.

Показываем фотографии с пикетов по сбору помощи для Донбасса, сделанные месяц назад и ранее. Там наши лица, но это всё равно недостаточно убедительный аргумент.

Дальше мы начинаем прикармливать Олега «чайком с Майдана» и кашей. Жрать и пить после пережитого ему очень хочется. Ест он всё так же у входной двери, сидя на корточках. Убедившись, что его до сих пор не отравили и не усыпили, он становится расслабленнее, но всё так же заставляет нас потешаться над ним: «Э, а кто вы по национальности?» Братушки-армяне, белорусы и русские успокаивают его.

Утром Олег извинился, объяснив свое поведение усталостью с дороги. Он оказался хорошим, простым парнем, хотя от недоверия к нам не избавился до самого нашего расставания. У него сейчас всё в порядке, воюет в одном из отрядов ополчения.

Вот так мы не разобрали на органы Олега.

Шмель, июнь 2015

Я родился и вырос на территории СССР, являюсь свидетелем всех тех социально-экономических и политических ужасов, которые постигли его жителей после варварского разрушения нашего социалистического государства (гражданские войны, территориальные конфликты, навязанная правящей капиталистической элитой межнациональная рознь, тотальное обнищание масс, высочайшая социальная дифференциация, эпидемия алкоголизма и наркомании и т. д.) и, естественно, поддерживаю прогрессивную левую и народно-освободительную борьбу во всех экс-советских республиках. Речь идёт о движениях, политических организациях и идеях, которые имеют сильный социалистический посыл и несут в себе отрицание произошедшего контрреволюционного буржуазного переворота, который, например, привёл к тому, что значительные территории, исторически населённые преимущественно русскоязычными жителями и в прошлом (до братского СССР) принадлежавшие России (Крым, Новороссия), оказались частью крайне националистического русофобского псевдогосударственного проекта под названием «Украина», и проживающие на них люди подвергаются жесткой этнической и экономической дискриминации со стороны правящей этнократической элиты.